Вступительное слово
Петрушевская Людмила Стефановна — прозаик, драматург, поэт, сценарист, автор акварелей и монотипий, художница и режиссер восьми собственных анимационных фильмов («Студия ручного труда»), композитор и певица, создатель бродячего театра «Кабаре Людмилы Петрушевской».
Родилась 26 мая 1938 года в Москве в семье студентов Института философии, литературы, истории. Внучка лингвиста, профессора-востоковеда Н. Ф. Яковлева. Мама, Валентина Николаевна Яковлева, впоследствии работала редактором. Отец, Стефан Антонович Петрушевский, которого Людмила Стефановна почти не знала, стал доктором философии.
Людмила Стефановна, чья семья подверглась репрессиям, пережила тяжелейший голод во время войны, жила у родственников, которым не давали работы, как членам семьи врагов народа, а также — после войны — в детдоме для детей-инвалидов и туберкулезников, под Уфой. Закончила школу в Москве с серебряной медалью, получила диплом на факультете журналистики МГУ.
Первый рассказ написала в 1968 г. («Такая девочка», опубликованный спустя 20 лет в журнале «Огонек»). Рассылала рассказы в разные журналы, их возвращали, откликнулась только ленинградская «Аврора». Людмила Стефановна зарабатывала переводами с польского, статьями в журналах.
Людмила Петрушевская — автор множества прозаических произведений и пьес, книг для детей. Ею также написаны сценарии для анимационных фильмов «Лямзи-Тыри-Бонди, злой волшебник» (1976), «Все непонятливые» (1976), «Краденое солнце» (1978), «Сказка сказок» (1979, совм. с Ю. Норштейном), «Кот, который умел петь» (1988), «Заячий хвостик», «От тебя одни слезы», «Поросенок Петр» и первая часть фильма «Шинель» (в соавторстве с Ю.Норштейном).
За последние годы творчества она выпустила ряд прозаических текстов, поэтические сборники, драматические произведения, сказки, публицистику, напечатала более 10 детских книжек.
Анализ рассказа «Смысл Жизни»
Вопросы:
Как устроен больничный мир? Чем занимается медицинский персонал?
В больнице работает медицинский персонал, в него входят врачи и нянечки. Медики работают. Для них происходящее вокруг — рутина. « [Пациентка] Вдруг заплачет навзрыд, и нянечка уже тяжело подымается с табуретки и идет за судном, квачом и кувшином мыть, убирать и перестилать».
Должны ли медики сочувствовать смертельно больным пациентам?
Трудно сказать, должны ли медики сочувствовать больным. Если они будут постоянно переживать за пациентов, то произойдет эмоциональное выгорание, потому что трудно сохранять душевное равновесие, ежедневно встречаясь со смертью: «… его как бы ошпаренное лицо застыло в удушье, раз и навсегда он остановился, в ужасе раскрыв глаза, и бритье оказывалось целым делом для сестричек, дежурящих изолированно около него по суткам. Они на него [Евстифеева] и не глядели».
А как можно спокойно относиться к смертельно больным детям? Ни одного сердца не хватит, чтобы им всем сопереживать: «А то энцефалитные ходили и к малышам, в самую веселую палату, где бегали, кружась, дети с потерянными движениями рук, а за ними припрыгивали дети-инвалидики, волоча ножку».
В каких произведениях русской литературы врачам приходилось выбирать между медицинским долгом и карьерой?
Ионыч, в одноименном рассказе А. П. Чехова, выбирает карьеру: до конца держит за собой место земского врача, но занимается, прежде всего, частной практикой. В рассказе Михаила Булгакова «Полотенце с петухом» молодой врач, рискуя своей карьерой, спасает умирающую девушку.
Как врач, какой выбор сделали бы вы: карьера или помощь людям?
Помогать людям нужно, но хорошую зарплату получать тоже хочется, поэтому однозначно сказать, что важнее, нельзя. Поэтому для врачей пациенты — это не только люди, но и материал для исследований.
«Врачей была целая команда: например, кореянка Хван, у которой уже была предзащита кандидатской диссертации на материале соседней палаты, где лежало четверо ее больных энцефалитом». Евстифеева не отключают от аппарата, хотя он просит, только потому, что: «…сам факт существования такого пациента был победой медицины над гибелью человека».
Чем в рассказе занимаются пациенты?
Больные пытаются лечиться, но многие понимают, что их дело безнадежно. Кто-то отчаивается и плачет: «…где находилась другая четверка, теперь уже юных девушек, сраженных полиомиелитом. <…> но они ведь ничего не чувствовали, бедняги, они только иногда плакали, одна за другой», — а кто-то ради интереса поглядывает за «живым трупом»: «Энцефалитные бродили как тени и заходили к живому трупу на порог».
Разве страх перед смертью не должен сковать больных?
Покориться страху смерти не выход. Игнорировать его тоже не получится. Трудно сказать однозначно: те же девушки, когда не плачут, рассказывают анекдоты: «Эти же энцефалитные сиживали в палате неподвижных девушек, где рассказывались анекдоты нежными голосками».
Что сильнее: желание жить или страх перед смертью?
Наверное, желание жить сильнее; но тут нужно говорить о том, что к страху тоже привыкаешь. Ярче всего это демонстрируют детские образы: «А то энцефалитные ходили и к малышам, в самую веселую палату, где бегали, кружась, дети с потерянными движениями рук, а за ними припрыгивали дети-инвалидики, волоча ножку». И не поймешь: есть ли у них повод радоваться этой жизни или нет.
Евстифеев — врач или пациент?
Евстифеев — бывший врач, который стал пациентом: «Один врач начал лечить себя сам и долечился до того, что вместо одного мизинца на ноге у него потеряла чувствительность вся ступня, а дальше все поехало само собой, и спустя десять лет он очутился на возвышении в отдельной палате с двумя аппаратами, из которых один всегда ритмично постукивал, давая лежащему искусственное дыхание».
Евстифеев жив или мертв?
Евстифеев ни жив ни мертв. Формально да, он жив, но только благодаря аппаратам, без которых его жизнь невозможна. «Он очутился на возвышении в отдельной палате с двумя аппаратами, из которых один всегда ритмично постукивал, давая лежащему искусственное дыхание». Он не может двигаться, не может говорить. Мы знаем, что он может думать, только мы не знаем, о чем он думает. «Можно даже было включить ему его собственный голос при помощи особого затыкания трубочки, но когда ему затыкали эту трубочку, он ужасно ругался матом, а заткнуть трубочку обычно можно было быстрее всего пальцем, и палец сам собой отскакивал при том потоке площадной ругани, который лился из неживого рта, сопровождаемый стуком и свистом дыхания».
Евстифеев между жизнью и смертью: «… и его даже со временем перестали спрашивать о самочувствии, избегали затыкать трубочку, чтобы не слышать свистящий мат. Может быть, кто-нибудь, подождав подольше, услышал бы и просьбы, и плач, а затем и мысли находящегося в чисто духовном мире существа, не ощущающего своего тела, боли, никаких тяжестей, а просто вселенскую тоску, томление бессмертной как бы души не свободного исчезнуть человека».
Зачем автору персонаж, который занимает пограничное положение?
Возможно, Евстифеев мог бы рассудить и тех и других, потому что понимает их всех: как врач, тоже, наверное, хотел бы сделать открытие, и ему бы пришлось использовать для этого своего пациента; как пациент, он побывал между жизнью и смертью.
Но почему главный герой, который находится между жизнью и смертью, между врачами и пациентами, не дает советов, а ругается матом? Связано ли это с названием?
Пограничное состояние нужно для того, чтобы подчеркнуть, что Евстифеев должен жить и не может умереть. Мат — это его протест, потому что у него отняли право выбора: «томление бессмертной как бы души не свободного исчезнуть человека». Врачи и пациенты способны выбирать, способны действовать, а он — нет. Для Евстифеева мир абсурден. Ему остается только кричать. Это его настоящее волеизъявление, это его смысл жизни.
Можно ли назвать состояние Евстифеева жизнью, и стоит ли такую жизнь поддерживать?
Состояние Евстифеева скорее существование, чем жизнь: «Может быть, кто-нибудь, подождав подольше, услышал бы и просьбы, и плач, а затем и мысли находящегося в чисто духовном мире существа, не ощущающего своего тела, боли, никаких тяжестей».
Но даже если бы врачи согласились помочь герою, то Федеральный закон «Об основах здоровья граждан в Российской Федерации», в 45 статье, запрещает эвтаназию, то есть ускорение по просьбе пациента его смерти какими-либо действиями (бездействием) или средствами, в том числе прекращение искусственных мероприятий по поддержанию жизни пациента. Поэтому поддержание жизни Евстифеева для врачей не только эксперимент, но и обязанность.
Тема очень сложная, потому что эвтаназия дает право врачу и родственникам управлять жизнью человека, чем можно воспользоваться в корыстных целях. С другой стороны, человек должен иметь право распоряжаться собственной жизнью, но и здесь больные, из-за психологического напряжения, не всегда способны принять взвешенное решение.
Список источников:
- Официальный сайт Людмилы Петрушевской
- Мультфильм «Сказка сказок»
- Официальный сайт Людмилы Петрушевской. Галерея
- Федеральный закон «Об основах здоровья граждан в Российской Федерации»
Рецензент: Данилова Алёна, ФЛ-РЛБ-51
